ДЕНЬ ЗАЩИТЫ ДЕТЕЙ
Все дети нуждаются в защите и поддержке: здоровые, больные, те, кто не ходит в школу, те, кто ходит, – особенно. Есть еще одна группа: дети мигрантов и беженцев. Они приехали, прилетели в наши края: кто на сезон, кто в надежде остаться надолго – Перелетные Дети.
Нельзя закрыть мир: хорошо, если наши дети смогут учиться в Европе, мы – путешествовать по курортам. Но мир не может быть полуоткрытым: отрытым для русских туристов и закрытым для людей из Средней Азии и с Кавказа, ищущих работу в России. Современный мир разноцветный и разноязыкий, а кого это пугает – может вернуться в свое средневековье.
Разделяем мы европейские ценности или нет, но должны хотя бы знать первую строку Декларации прав и свобод: все люди рождаются и остаются свободными и равными в правах. И далее: право на счастье – одно из неотъемлемых прав человека. Любого человека: и француза, и немца, и араба, и африканца, и – даже – граждан бывших республик СССР – кыргыза, узбека, таджика… Мы все – люди и имеем право на достойную жизнь. Именно поэтому европейцы, и не только они, принимают у себя беженцев, дают им жилье и пособия, а не потому, что «Европа захлебнулась».
Закон и в России предписывает брать в школы любого ребенка, находящегося на территории России, независимо от статуса его родителей. Сотни тысяч детей из стран СНГ сидят за партами – и низкий поклон учителям обычных муниципальных школ, работающим с этими ребятами на уроках и после.
Однако на практике не все директора берут таких детей, особенно в среднюю школу, – многие пытаются отказать под разными предлогами. А если берут, то сажают на два-три года младше. Директоров можно понять, но проблема остается. Подросток проходит «курс адаптации» в чужой языковой и культурной среде, с детьми на два или три года младше его.
И самое важное: довольно много детей мигрантов вообще не ходят в школу. По статистике, очень приблизительной, – 10-20%. Пять-шесть тысяч детей школьного возраста, живущих в столице, - за бортом Школы. Это тема для разговора.
Да и не то что в школу – они и на улицу-то нечасто выходят, потому как статус их родителей не определен. У них нет никаких перспектив с образованием и в будущем – с работой. Наше общество тихонько дрейфует по направлению к апартеиду – раздельному существованию, когда в парках будут стоять скамейки для местного населения, а рядом на корточках будут сидеть приезжие рабочие, с трудом объясняющиеся по-русски.
Думаю, опыт европейских стран, когда для детей мигрантов в школах открываются специальные курсы на один-два года по изучению языка, а учителя учат фарси, урду и польский, чтобы общаться со своими разноцветными учениками, – очень правильный и полезный и для нашей страны.
Важно, чтобы эти дети, прилетевшие к нам из южных республик бывшего Советского Союза, из любых республик вообще, получили бы от нас не только урок русского языка, но и урок доброты и человеческих отношений. Или наоборот, это они могут дать нам «урок доброты и человеческих отношений».
Нельзя закрыть мир: хорошо, если наши дети смогут учиться в Европе, мы – путешествовать по курортам. Но мир не может быть полуоткрытым: отрытым для русских туристов и закрытым для людей из Средней Азии и с Кавказа, ищущих работу в России. Современный мир разноцветный и разноязыкий, а кого это пугает – может вернуться в свое средневековье.
Разделяем мы европейские ценности или нет, но должны хотя бы знать первую строку Декларации прав и свобод: все люди рождаются и остаются свободными и равными в правах. И далее: право на счастье – одно из неотъемлемых прав человека. Любого человека: и француза, и немца, и араба, и африканца, и – даже – граждан бывших республик СССР – кыргыза, узбека, таджика… Мы все – люди и имеем право на достойную жизнь. Именно поэтому европейцы, и не только они, принимают у себя беженцев, дают им жилье и пособия, а не потому, что «Европа захлебнулась».
Закон и в России предписывает брать в школы любого ребенка, находящегося на территории России, независимо от статуса его родителей. Сотни тысяч детей из стран СНГ сидят за партами – и низкий поклон учителям обычных муниципальных школ, работающим с этими ребятами на уроках и после.
Однако на практике не все директора берут таких детей, особенно в среднюю школу, – многие пытаются отказать под разными предлогами. А если берут, то сажают на два-три года младше. Директоров можно понять, но проблема остается. Подросток проходит «курс адаптации» в чужой языковой и культурной среде, с детьми на два или три года младше его.
И самое важное: довольно много детей мигрантов вообще не ходят в школу. По статистике, очень приблизительной, – 10-20%. Пять-шесть тысяч детей школьного возраста, живущих в столице, - за бортом Школы. Это тема для разговора.
Да и не то что в школу – они и на улицу-то нечасто выходят, потому как статус их родителей не определен. У них нет никаких перспектив с образованием и в будущем – с работой. Наше общество тихонько дрейфует по направлению к апартеиду – раздельному существованию, когда в парках будут стоять скамейки для местного населения, а рядом на корточках будут сидеть приезжие рабочие, с трудом объясняющиеся по-русски.
Думаю, опыт европейских стран, когда для детей мигрантов в школах открываются специальные курсы на один-два года по изучению языка, а учителя учат фарси, урду и польский, чтобы общаться со своими разноцветными учениками, – очень правильный и полезный и для нашей страны.
Важно, чтобы эти дети, прилетевшие к нам из южных республик бывшего Советского Союза, из любых республик вообще, получили бы от нас не только урок русского языка, но и урок доброты и человеческих отношений. Или наоборот, это они могут дать нам «урок доброты и человеческих отношений».
